«Крепость не пала: она просто истекла кровью. Я – последняя ее капля»  

                                                  Борис Васильев «В списках не значился»

50 лет назад, в феврале 1974 года, в журнале «Юность» был опубликован роман Бориса Васильева «В списках не значился» – одно из самых известных произведений о Великой Отечественной войне.

Это история о первых днях войны, об обороне легендарной Брестской крепости и, конечно, о людях, вставших на защиту Родины. Автор не щадит читателя, он описывает войну в страшных подробностях, которые невозможно читать без душевной боли.

Идея создания романа возникла у писателя, когда он был на вокзале в Бресте. Здесь он увидел женщину, которая принесла цветы к табличке с именем Николай. Писатель расспросил женщину, оказалось, что это герой, фамилию которого так и не узнали. Борис Васильев пытался отыскать хоть какую-то информацию о нём, но Николая не было в списках. И писатель придумал ему фамилию и рассказал его историю.

Документальная основа и передаваемые из уст в уста рассказы о герое – защитнике Брестской крепости тесно переплелись в романе, став настоящим памятником подвигу русских солдат, обреченных на гибель в страшные первые месяцы Великой Отечественной войны. «Человека нельзя победить, если он этого не хочет. Убить можно, а победить нельзя», – пророчески говорит главный герой. Динамичный сюжет, точность описания и глубокие психологические контрасты поднимают это произведение на уровень настоящей легенды.

Герой романа – Николай Плужников, только что получивший погоны лейтенанта, прибывает в Брестскую крепость перед первым рассветом войны, за несколько часов до залпов орудий. Николая не успели включить в списки тех, кто нес службу в крепости, но он дал себе приказ сражаться и оказался последним оставшимся в живых защитником крепости. Через 9 месяцев у бойца закончились патроны, и только тогда Плужников вышел наверх. Такое мужество русского лейтенанта не просто наводило ужас на фашистов, оно вызывало уважение у противника. Финал повести потрясает:

«У входа в подвал стоял невероятно худой, уже не имевший возраста человек. Он был без шапки, длинные седые волосы касались плеч. Кирпичная пыль въелась в перетянутый ремнем ватник, сквозь дыры на брюках виднелись голые, распухшие, покрытые давно засохшей кровью колени. Из разбитых, с отвалившимися головками сапог торчали чудовищно раздутые черные отмороженные пальцы. Он стоял, строго выпрямившись, высоко вскинув голову, и, не отрываясь, смотрел на солнце ослепшими глазами. И из этих немигающих пристальных глаз неудержимо текли слезы.

И все молчали. Молчали солдаты и офицеры, молчал генерал. Молчали бросившие работу женщины вдалеке, и охрана их тоже молчала, и все смотрели сейчас на эту фигуру, строгую и неподвижную, как памятник. Потом генерал что-то негромко сказал.

– Назовите ваше звание и фамилию, – перевел Свицкий.

– Я – русский солдат.

Голос позвучал хрипло и громко, куда громче, чем требовалось: этот человек долго прожил в молчании и уже плохо управлял своим голосом. Свицкий перевел ответ, и генерал снова что-то спросил.

– Господин генерал настоятельно просит вас сообщить свое звание и фамилию…

Голос Свицкого задрожал, сорвался на всхлип, и он заплакал и плакал, уже не переставая, дрожащими руками размазывая слезы по впалым щекам.

Неизвестный вдруг медленно повернул голову, и в генерала уперся его немигающий взгляд. И густая борода чуть дрогнула в странной торжествующей насмешке:

– Что, генерал, теперь вы знаете, сколько шагов в русской версте?

Это были последние его слова. Свицкий переводил еще какие-то генеральские вопросы, но неизвестный молчал, по-прежнему глядя на солнце, которого не видел.

Подъехала санитарная машина, из нее поспешно выскочили врач и два санитара с носилками. Генерал кивнул, врач и санитары бросились к неизвестному. Санитары раскинули носилки, а врач что-то сказал, но неизвестный молча отстранил его и пошел к машине.

Он шел строго и прямо, ничего не видя, но точно ориентируясь по звуку работавшего мотора. И все стояли на своих местах, и он шел один, с трудом переставляя распухшие, обмороженные ноги.

И вдруг немецкий лейтенант звонко и напряженно, как на параде, выкрикнул команду, и солдаты, щелкнув каблуками, четко вскинули оружие «на караул». И немецкий генерал, чуть помедлив, поднес руку к фуражке.

А он, качаясь, медленно шел сквозь строй врагов, отдававших ему сейчас высшие воинские почести. Но он не видел этих почестей, а если бы и видел, ему было бы уже все равно. Он был выше всех мыслимых почестей, выше славы, выше жизни и выше смерти.

Страшно, в голос, как по покойнику, закричали, завыли бабы. Одна за другой они падали на колени в холодную апрельскую грязь. Рыдая, протягивали руки и кланялись до земли ему, последнему защитнику так и не покорившейся крепости.

 А он брел к работающему мотору, спотыкаясь и оступаясь, медленно передвигая ноги. Подогнулась и оторвалась подошва сапога, и за босой ногой тянулся теперь легкий кровавый след. Но он шел и шел, шел гордо и упрямо, как жил, и упал только тогда, когда дошел.

Возле машины.

Он упал на спину, навзничь, широко раскинув руки, подставив солнцу невидящие, широко открытые глаза. Упал свободным и после жизни, смертию смерть поправ».

Среди книг о войне произведения Бориса Васильева занимают особое место. Наверное, никто не писал о войне столь сурово, точно и пронзительно-ясно, как Васильев. О свободе и долге, любви и ненависти, преданности и предательстве Борис Васильев говорил очень убедительно, но при этом необыкновенно просто и без пафоса. И это не просто так. Васильев знал то, о чем пишет, не понаслышке: его юные годы пришлись на время Великой Отечественной, которую он прошел до конца, чудом оставшись в живых.

Борис Васильев одним из первых написал правду о защитниках Брестской крепости: «Еще не было Хатыни и еще не погиб в Белоруссии каждый четвертый. Но этот каждый четвертый уже стрелял. Стрелял, и эта земля становилась для фашистской армии адом. И преддверием этого ада была Брестская крепость. Там было огромное количество солдат со всего многонационального Советского Союза: украинцы, евреи, татары, ингуши, чеченцы, молдаване… Все они, не признавая никаких команд, ничего на свете, сражались с твёрдой верой в закон нравственности: не сдаваться врагу».

Сегодня в Бресте есть улица Героев обороны Брестской крепости. Здесь каждый камень, каждый кирпич напоминает о тех жестоких боях. Сегодня Брестская крепость – это мемориал. На мраморных плитах высечены имена тех, кто здесь воевал. Все они — представители всех национальностей и народов СССР. Но есть и плиты с высеченными надписями: «Безымянный». И таких много. «Под этими плитами лежат останки 962 воинов, которые в июне-июле 1941 года отдали свои жизни для того, чтобы мы жили в своей стране и строили новую жизнь» – гласит надпись на мемориале.

Эпилогом к роману «В списках не значился» служат слова автора, актуально звучащие и в наше время: «…не так важно, где лежат наши сыновья. Важно только то, за что они погибли».