Воспоминания Екатерины Никитиной,
супруги губернатора Нижегородской области Г.С. Никитина,
о ее бабушке — Лидии Ивановне Румянцевой

Моя бабушка — Лидия Ивановна Румянцева — родилась в Ленинграде. В июне 1941 года ей было всего 8 лет. Она не слышала, как началась война — говорила, что не помнит этого. Просто она запомнила, как однажды поднималась домой по лесенке и такой шум услышала! Напротив ее дома был другой дом — из него пошёл большой дым. Это разбомбили Бадаевские склады, где хранилась пища. Вот так для бабушки началась война: Ленинград начали бомбить… Они, дети, сидели дома около печки. Первое время иногда спускались вниз, а потом спускаться не стали. С тех пор она всегда боялась грома: он очень напоминал бомбёжки. Всегда, когда гремело, она места себе не находила — не могла слышать гром.

Голод тогда был самый настоящий: клей варили и ели, кожаные ремешки ели. Мама бабушки ходила за водой, там была очередь, и один раз она потеряла сознание и упала. Хорошо, что мужчина из их дома был сзади неё: ее подняли и принесли домой. Она пришла в сознание, приготовила то, что было у них из еды, и они всё съели…

В 1942 году семья, пережив первый, самый тяжёлый год блокады, эвакуировалась из Ленинграда в Горький. По Ладожскому озеру они плыли на барже, перевозившей муку. Бабушка помнила, как они плевали на палец, макали его об пол и ели эту грязную муку… Над Ладогой тогда летало много самолётов, взрывы кругом… Потом появился немецкий самолёт. Им говорили: «Граждане, будьте спокойны, всё будет хорошо». А самолёт немножко покружился над ними и улетел: видимо, оценил, что судно небольшое, военных и больших запасов еды там не было, вот он и решил, что не стоит тратить на него патроны. Они пересекли озеро, но пережили настоящий ужас.

В Горький семью вызвал дядя, и этим решением спас их всех: не было бы его, не было бы их и меня тоже.

В Горьком они жили в доме на улице Минина, который бабушка запомнила на всю жизнь. Жили они там на втором этаже. По прибытию в Горьком семью бабушки посадили на такое питание, чтобы они не объелись сразу. Сначала они опухли, дядя бабушки очень переживал. А как только они начали худеть, он выдохнул и сказал: «Будете жить». Бабушка и внука назвала в честь дяди Вани.

Даже в детстве, даже в непростых условиях бабушка была настоящей модницей. Она рассказывает, что как-то мама купила ей летом босоножки: на деревянной подошве с приклеенной тряпочкой. Она стеснялась ходить в этих босоножках, не хотела идти в них в школу. Когда пришла в первый класс, села у двери, прикрыла руками эти босоножки и так просидела почти до последнего урока: как ее не уговаривали, она не вставала — ей было стыдно. Она учились на первом этаже, окно рядом, и как только кончились уроки — она сразу выпрыгнула в окно, а босоножки и развалились. И она домой пошла босиком.

Из Горького она уехала сразу по окончании войны и потом удивлялась, какую Чкаловскую лестницу возвели пленные немцы на месте, где была обычная горка, с которой они с друзьями когда-то катались. Историю её строительства бабушке уже рассказала я. Так что всё прошло, и они жили дальше!