Выжили, но не все

Деревня Овечкино. Справа Лагунова Клавдия Алексеевна, слева ее брат Коновалов Василий Алексеевич, в центре их отец

Мой рассказ будет о Лагуновой Клавдии Алексеевне (в девичестве Коновалова). Родилась она в 1910 году в деревне Овечкино Яковцевской волости Муромского уезда Владимирской губернии. В середине 30-х годов прошлого столетия вместе с мужем Василием, родом из деревни Пальцино, и двумя детьми Юрием и Лидией, уехали в Ленинград. Василий  устроился работать на завод, она на фабрику. Перед самой войной их семья жила на Железноводской улице, остров Декабристов, (остров «Голодай»). Когда началась Великая Отечественная война, Василия на фронт не взяли по ранению, которое он получил во время финской компании. 8 сентября наступила блокада Ленинграда. Город вступил в войну, имея обычный запас продуктов. Карточки были введены 17 июля, но продукты не экономили, нормы были большие, и ни о какой их нехватке до начала блокады речи не шло.  Первое резкое снижение норм выдачи продуктов произошло 15 сентября. После того нормы снижались вплоть до декабря. Двадцатого ноября пятый раз сначала блокады резко уменьшили хлебный паек. Рабочие стали получать в сутки по 250 граммов, служащие, иждивенцы и дети — по 125 граммов так называемого хлеба, который был с примесью суррогатов. В этот период город остался без воды, света и топлива. Кроме голода, приходилось переносить еще и ужасный холод. Для отопления в ход шло все, что могло гореть, книги, мебель. Как потом вспоминал Василий Алексеевич, ее брат, однажды он с друзьями решил навестить семью его сестры. Когда они пришли к ней, то увидели, что в комнате стояла буржуйка, а часть мебели и книг были уже сожжены. Декабрь 1941 года, январь и февраль 1942 года для ленинградцев были самими трудными. Началось массовое вымирание ленинградцев. Многие умирали прямо на улицах. Стояли лютые морозы, и трупы коченели так, что было невозможно согнуть им руки. Клавдию Алексеевну вместе с другими жителями стали посылать хоронить их. Хоронили всех в братских могилах. Туда складывали штабелями мертвецов и засыпали сверху землей. У некоторых трупов пальцы рук продолжали торчать сквозь насыпь, их приходилось обрубать лопатой. Первая, кто стал слабнуть от голода, это была дочь Лидия..  <…>  вскоре муж Клавдии Алексеевны умирает сам, а она обессилела так от голода, что не смогла сама его похоронить. Ее сил хватило только на то, чтобы спустить труп из квартиры на тротуар. Потом Клавдия долго сидела у окна и все смотрела, ожидая, когда его заберут. Она так и не дождалась, уснула от слабости, а когда проснулась, трупа ее супруга на тротуаре уже не было.  Как потом выяснилось, Василия захоронили в одной из братских могил от Кировского завода на Васильевском острове, недалеко от реки Смоленки. Самой Клавдии Алексеевне вместе с детьми суждено было остаться в живых. Их полуживых вывезли по «Дороге жизни» на «Большую землю». С трудом они добрались до железнодорожной станции «Фоминки», что во Владимирской области, а туда за ними на санях приехала ее мать. Как потом вспоминала ее сестра, Филатова Елена Алексеевна, когда их привезли в Овечкино, то весь народ деревни сбежался посмотреть на эти живые скелеты. Первое время им есть давали, понемногу, чтобы не было проблем с желудком и кишечником, затем постепенно увеличивали порцию. Дети вскоре пошли на поправку, а их мать долго еще не могла набрать сил. После полного снятия блокады Клавдия Алексеевна решила вернуться обратно в Ленинград. Но когда она туда приехала, квартира была уже заселена новыми жильцами. Доказать, что раньше здесь жила ее семья, она не смогла. Домовая книга и другие подтверждающие документы сгорели во время блокады. Да и время много прошло. Ей с детьми пришлось вернуться жить к родителям в деревню Овечкино. Там она и жила пока не состарилась. Последние годы жила у дочери Лидии в Нижнем Новгороде, где и похоронена.

Клавдия Алексеевна с внуком Юрием и дочерью Лидией

Племянник Вячеслав Филатов, Санкт-Петербург